БИЛЕТ В ПРОШЛОЕ

Вступление

журналист, редактор Гостелерадиокомпания «Чукотка»
(г. Анадырь).

Моим родителям-фронтовикам посвящается!

Anadır Sergey VasilyevВ прошлое возвращаться нельзя. Или не нужно. Зачем постоянно оглядываться назад, когда все сложилось, как сложилось. Ничего изменить, увы, нельзя. Даже, если бы было возможно начать с нуля и повернуть свою жизнь в другое русло, исправить допущенные ошибки, где гарантия, что не сделаешь новые, еще более глупые, роковые? Да, и потом не все ведь в прошлом было так уж плохо. Бывали же дни, когда ты чувствовал себя абсолютно счастливым. Пусть это были мгновения счастья, но ведь были...

Текст статьи

Сергей Васильев Что затосковал, дружище? А помнишь лес в сентябре, почти метровый слой желтых листьев под деревьями? В них хотелось зарыться, вдыхая терпкий аромат еще не увядшей листвы, дополненный всеми запахами ранней осени. А потом кувыркаться в этом шелестящем море, радоваться звенящей тишине, прохладному воздуху и ослепительному солнцу. Перевернуться на спину и так долго лежать, глядя в бездонное, голубое небо, лишь изредка разбавленное белым снегом облаков. Порою казалось, что это снежные горки, созданные для фристайла. Стать на лыжи и запутаться в мягких, пушистых лабиринтах, ведущих в бесконечность. Вот и сейчас эти облака видны в окно иллюминатора. Только ты смотришь на них сверху, и кажется, что опрокинулось небо, перевернулось, оно уже под тобой, только нет беспредельной синевы, что той осенью… И нет тебя, такой юной, красивой, пахнущей травой и легким дымком от костра. Когда ты с разбегу зарылась в эти листья рядом, и вы еще долго дурачились, прячась друг от друга в мягкой толщине осеннего ковра. А листья, желтые, красные и еще не потерявшие зелень, кружились, падали, и этому их дождю, казалось, не было конца.

В прошлое возвращаться нельзя? Или не нужно? Может быть только потому, что ощущенье того, молодого беззаботного счастья не повторится никогда... Но память человеческая должна хранить многое...

 
Влад летел в прошлое. Самолет ИЛ-62 вылетел 31 декабря точно по расписанию в 16-50 местного времени рейсом Берингоморск — Москва и должен был, примерно через девять часов, приземлиться в столице… на пару часов раньше, чем вылетел. Разница во времени 9 часов. Это всегда удивляло Влада, но он понимал, что все это в большей степени условно. Время определяется по отношению к Солнцу. По сути дела, когда в Берингоморске опускался вечер, темнело, ярко горели фонари на взлетной полосе, а в Москве было раннее утро. Самолет пересекал часовые пояса, ориентироваться в какой же точке времени ты находишься нереально. Сейчас, возможно, борт летел над Якутией. Уже через пять часов в Берингоморске будут встречать Новый год. Когда именно он наступит в самом лайнере, если не смотреть на часы, то и не угадаешь. Удивительно! Так уже получилось, что ему пришлось лететь именно 31 декабря. Во-первых, это был рейсовый день, борт летал всего два раза в неделю, а, во-вторых, если не лукавить, то Влад и сам хотел этого. Хотя мог подождать еще пару-тройку дней. Он всегда был фантазером. Так, по крайней мере, считали окружающие. Это происходило потому, что Влад видел в не материальных вещах материальное. Например, то же самое Время. Когда-то в детстве он спросил у матери, как она его себе представляет? Мама очень удивилась этому вопросу, и ему показалось, что даже обрадовалась.
— Очень интересный вопрос, — сказала она, задумчиво посмотрев на сына. — Тебе, в самом деле, интересно? И ты представляешь время в виде чего-то?
Потом Влад понял, что речь шла о том образе, который возникает в голове человека, когда он произносит, то или иное слово.
Мама Влада была человеком творческим. Судьба у нее была непростая. Родилась она на Кубани и была самой старшей в семье. А кроме нее в семье было еще девять сестричек. Так уж получилось, что отец очень хотел сына, но Бог, видимо, решил его судьбу по-своему. Каждый раз на свет появлялась девочка. Деду Влада Ивану было каких-то 35. Он принадлежал к казачьему роду, корни уходили куда-то в Запорожскую Сечь. Цифра 35 стала для него роковой. Как рассказывала мать, у них была одна лошадь, корова, дом и это дало основание отнести семью к кулацкому сословию. Однажды пришли мужики с наганами, долго не разговаривали, отец подписал какие-то бумаги, и они ушли. С этого дня все в доме изменилось. Обычно веселый, жизнерадостный отец перестал балагурить, они шептались с матерью, вязали какие-то узлы. А однажды пришел огромный, как тогда показалось детям, мужик и увел корову. После этого мать долго плакала, позвала детей и сказала, что завтра они должны уезжать. Даже самая старшая дочь ничего не понимала, а меньшие и вовсе таращили глазенки.
Семью Ильченко отправили на поселение на Урал. Добираться туда было сложно. Мать не рассказывала Владу все в подробностях, он знал только, что по пути, одна за другой, умирали ее маленькие сестры, то ли от голода, то ли от вызванных им болезней. Их хоронили на протяжении всей дороги. Вскоре от 10 дочек осталось две. А потом от переживаний, недоеданий слег и отец. Мучился он не долго, сгорел буквально за несколько дней. Где он похоронен, теперь также установить невозможно. Мама рассказывала Владу о том, что его бабушка Прасковья Васильевна после этого велела ей, как старшей, взять сестру Варю и идти в ближайший райком партии. Там сказать, что их бросила мать, но ни в коем случае не рассказывать правду о том, как они здесь оказались. А потом мать их найдет...

 

* * *

 

— Уважаемые пассажиры! Наш полет проходит на высоте девять тысяч шестьсот метров, температура воздуха за бортом минус 54 градусов. Экипаж поздравляет Вас с наступающим Новым годом!… Влад очнулся, огляделся вокруг, все еще не понимая, где находится. Рядом сидела молодая женщина, а на крайнем сидении, у иллюминатора, ее юный отпрыск без конца крутил колесико вентиляции над головой. …Ориентировочное время прибытия в аэропорт Домодедово 15 часов 30 минут. Примерно через час вам будет предложен легкий ужин. Приятного полета!
Сколько раз за четверть века жизни на Севере, летая в отпуск, командировку и обратно, Влад слышал эти слова! И сколько же на самом деле километров он налетал? Здесь, в небе четко для себя уясняешь, что Земля круглая. Странно только, что летишь, навстречу Времени…
Ах, да! Время. Тогда он сказал матери, что представляет себе время в виде овала. То есть, это было не совсем время, а его отрезок длиной в год. В этом овале каждый месяц четко располагался на своем месте, и Влад всегда точно физически ощущал, в каком месте он находится, в зависимости от времени года. Сейчас декабрь. Значит, где-то в верхней правой половине стороны овала. Мама тогда очень удивилась такому представлению, оно расходилось с ее видением Времени. Ей оно представлялось в виде прямой линии, уходящей куда-то вверх. С точки зрения логики, это было точнее. В самом деле, разве Время может вращаться по овалу? Оно уходит и не возвращается. Но логике подобные представления не поддавались. Иначе, как объяснить, что сегодняшняя пятница представлялась Владу в виде квадратной ириски в фиолетовой обертке.
Они потом часто играли в эти игры. Какого цвета сентябрь? Какой формы понедельник? Объяснить, почему воображение рисовало именно такие образы, никто не мог. А посторонний, подслушав их разговор, очевидно, покрутил бы пальцем у виска.
Под мерный гул турбин хорошо думалось. И хотя сейчас нужно было думать о том, что ждет Влада в отпуске, какие встречи, какие события, его все равно словно тащило назад. Будто он вместе с самолетом втягивался в какую-то черную дыру, отбрасывающую жизнь на некоторое время назад. А ведь там, в Будущем, в его Берингоморске — любимая жена, дети, хорошая работа! Но сейчас Влад физически ощущал, что у них уже на два-три часа больше, чем в том месте, над которым летел самолет. Определить, который час в Берингоморске, было несложно, достаточно взглянуть на часы. Стрелки Влад по привычке не переводил до самой Москвы. Так будет ясней с чего начинать. Просто сейчас уже прошло часа два полета, и ни единая душа в самолете не могла сказать который час, по крайней мере, на борту.
Влад взглянул в иллюминатор. На его часах было еще берингоморское время, должно бы стемнеть. Но сверху сплошной массы облаков полыхала заря. Завораживающее зрелище! Только изредка между облаков виднелась земля, похожая на карту по географии: зелено-коричневая суша, испещренная ниточками рек. Огромное незаселенное пространство! Тысячи километров безлюдья и бездорожья! Впрочем, иногда показывался какой-нибудь посылочек, возможно, нефтяников или геологов, и опять пространство, пространство…
Влад откинул спинку кресла и закрыл глаза. Интересно, а какого цвета Жизнь? Говорят полосатая. Наверное, определить это можно только в конце ее. Даже, если она покажется черной, набело не перепишешь. Вот какой она казалась маме, перед тем как ей уйти в мир иной? Сейчас Влад пытался слепить из ее и отцовых рассказов что-то стройное, но местами возникали провалы.

 

* * *

 

Окончив в детдоме семилетку, мама поступила Ирбитское педагогическое училище. Сестра Варя продолжала жить в детдоме, а об их матери ничего не было слышно. После училища Нину направили работать в детдом, но это было невыносимо. С одной стороны, детские сиротские глаза, постоянно голодные, обозленные, словно волчата, детишки редко улыбались. А те, кто постарше, не давали проходу. Молодая, красивая воспитательница, на два-три года старше имевших опыт подростков, была предметом вожделения каждого. Бывало, даже припирали с ножом к стенке. Поэтому, когда объявили комсомольский набор в Красную Армию, Нина, не колеблясь, пошла в райком комсомола. Ее направили в школу радистов в Свердловске, где в течение двух лет учили премудростям азбуки Морзе и усиленному немецкому языку. Война уже стояла на пороге. Каждый день по радио рассказывали о новых продвижениях немецких войск вглубь Европы, об их действиях в Африке, и все чувствовали, что войны с фашистской Германией не избежать. Но говорить об этом, было запрещено под страхом смерти. В то время Сталин и Риббентроп уже заключили пресловутый договор о ненападении. Так или иначе, но 22 июня грянула война. Для младшего сержанта Нины Ильченко это произошло совсем не неожиданно. Тайком во время дежурства она не раз слушала иностранные радиостанции, а немецкий к тому времени уже знала почти в совершенстве…
Далее для Влада наступала неизвестная сторона жизни матери, о которой он ничего не знал до самой ее смерти. Как будто кто-то взял и вырезал несколько лет из биографии. По сути, как он потом понял, так оно и было.

 

* * *

 

Приятный голос стюардессы, доносившийся из динамика, оторвал Влада от размышлений:
— Уважаемые пассажиры, приведите, пожалуйста, кресла в вертикальное положение. Через несколько минут вам будет предложен легкий ужин.
Ужин был это или уже завтрак, разобраться было сложно, но Влад вдруг ощутил чувство голода. Перед этим стюардесса прокатила по салону тележку с различными напитками, но употреблять алкоголь в пути он себе не разрешал. Это было строгое правило, которому Влад следовал много лет. Он быстро расправился с холодной курицей и каким-то салатом, выпил кружечку кофе и вновь откинул сидение. Спать не хотелось, хотя, скорее всего, именно в это время жена укладывала детей в Берингоморске. Отпуск у нее был в начале мая. А у Влада по полной программе до следующей навигации, он работал докером в порту. Влад решил пока слетать на родину в Донбасс, сходить на могилу родителей, повидаться с братом. На февраль он купил путевку в Минеральные воды. Потом он запланировал еще пару поездок к старым друзьям, а в мае, встретившись с женой отправиться в Севастополь, где они обычно проводили отпуск. Там Влад оттягивался по полной программе. У мужа сестры была небольшая яхта, которую он купил с рук за небольшие деньги еще в советские времена. Собственно, тогда это была не яхта, а только ее корпус. В течение нескольких лет Александр строгал, клеил, красил, где-то доставал паруса. Помучился изрядно, но ему это было в удовольствие, а все, кто приезжал в гости, обязательно помогали что-то делать. И Влад тоже. Уже тогда осваивал яхтенную и морскую терминологию. Грот, стаксель, леер, румпель и т.д. Саша был старым яхтсменом. Вырос на море, потом после юрфака московского университета работал в военно-морской прокуратуре. «Марианна», — так назвали яхту, стала его вторым домом. Влад любил выходить в море. Он выполнял функции матроса. Вдвоем они заплывали подальше от берега, «майнали» паруса, пускали яхту в дрейф, выбрасывали спасательный круг на веревке и купались в чистейшей воде на глубине метров под семьдесят. Яхта была для Влада единственным местом, где он мог чувствовать себя независимым ни от кого.
В большом городе, среди массы людей он быстро уставал. Часто, идя в толпе, думал о том, как много все-таки на белом свете народу. И у каждого есть свое «я». Вот и сейчас, навстречу идут разные личности — веселые и грустные, богатые и бедные, хорошие и плохие. Возможно, среди идущих есть полные негодяи или даже преступники, есть несчастные и счастливые, здоровые и больные. Да мало ли! А ты — маленькая капля в этом человеческом море. И у тебя своя отдельная жизнь, свои мысли, свои представления…
С Александром у них было полное взаимопонимание. На многие вещи они смотрели одинаково и часто оценки тех или иных вещей совпадали. Поэтому вдвоем им было не скучно. Впрочем, когда становилось скучно, то можно было причалить к какому-нибудь пирсу на любом пляже, а желающих прокатиться на яхте всегда хватало. За небольшую плату они совершали часовую прогулку с купанием в открытом море, фотографировались, и восторгу пассажиров обычно не было предела. У зятя была лицензия на подобный вид услуг, так что, если задаваться целью заработать, то можно было это сделать, сочетая приятное с полезным.
— Жаль, что сейчас зима, — подумал Влад, — Яхта вытащена на берег и законсервирована до наступления нового сезона. На воду ее будут спускать примерно в апреле. Надо что-то делать целых четыре месяца.
Он откинулся на сиденье, закрыл глаза и задремал. Вначале ему снилось море. Но постепенно мысли вновь вернулись к матери. Это были отрывки каких-то воспоминаний, основанных на рассказах родителей.

 

* * *

 

В 1943 году, после Курской дуги, в школу радистов прибыл молодой одноглазый капитан. Это был будущий отец Влада. Весь в орденах, с молодцеватой выправкой и читавшемся в единственном глазу надломом, который дала ему война. Нина впервые столкнулась с ним в коридоре, ведущем в аппаратную. Она козырнула и хотела было идти дальше, но капитан вдруг замедлил шаг и окликнул:
— Товарищ старший сержант, задержитесь.
— Слушаюсь, товарищ капитан. Старший сержант Ильченко.
— Капитан Березин.
Он оглядел ее статную фигуру единственным своим глазом и спросил:
— Как служится?
— Нормально, — ответила Нина, ощущая легкое неудобство.
— Давно в армии?
— Четвертый год.
— По комсомольской?
— Так точно.
— Можете идти…Впрочем, постойте. Как вас зовут?
— Нина, — смутившись, ответила она.
— А меня Алексей. Будем знакомы. Назначен командиром роты связи. Так что теперь нам служить вместе.
Нина по-прежнему стояла навытяжку и не знала, что говорить.
— Хорошо, можете идти.
На старшего сержанта Ильченко новый командир особого впечатления не произвел. Много их поменялось за эти годы. Как правило, все приходили с фронта и туда же уходили после череды рапортов с просьбой не держать их, боевых офицеров в тылу. Потом также одно за другим приходили сообщения с лаконичным «пал смертью храбрых…». Так ушел и капитан Ероцкий, а для Нины просто Сережа. Это была единственная ее любовь. Ему она хранила верность, с нетерпением ждала писем с фронта. Но однажды пришло сообщение, что Ежик (так она звала его вне службы) пропал без вести. Нина хорошо понимала, что это может означать. Вариантов было три. Либо погиб и не опознан, либо попал в плен. Она надеялась на третий вариант. Что Сергей жив и в этом кровавом месиве произошла какая-то ошибка. Что касается второго варианта, то, если бы об их отношениях знали, то это означало бы…Она не знала, что это означало бы. Попавший в плен считался предателем, а его близкие могли быть подвергнуты репрессиям. Поэтому свои отношения они не афишировали. С момента пропажи Ероцкого прошло уже больше года. Вначале Нина ждала писем, надеялась на что-то, но время шло, а новостей не было. К тому же специфика службы не позволяла расслабляться. Как потом узнал Влад, эта служба не ограничивалась одним только Свердловском. Но это было потом.

 

* * *

 

— …Уважаемые пассажиры, приведите кресла в вертикальное положение. Сейчас вам будут предложены различные напитки. От имени Аэрофлота вновь поздравляю всех с наступающим Новым годом. Авиакомпания «Домодедовские авиалинии» специально для этого рейса приготовила для пассажиров шампанское.
— Уникальный рейс, — подумал Влад. — Мы убегаем от Времени.
Он взглянул на часы, показывающие берингоморское время. 21 час 30 минут. Сейчас в Берингоморске провожают старый год. Жена Ирина вместе с подругой хлопочут на кухне, мужики уже пьют водку. Собираться у Березиных на Новый год стало традицией, и даже несмотря на то, что Влад улетел, традиция эта не нарушалась. И он был спокоен. Знал, что Ирина простит, а друзья поймут. Так оно на самом деле и было. Отношения с женой у них были крепкими, спокойными. Никто никогда не позволял себе даже повысить голос. В такой атмосфере воспитывались сын-пятиклассник и шестилетняя дочь. Влад был уверен, что они сейчас спокойно играют в своей комнате.
Стюардесса принесла шампанское, целую бутылку, запотевшую и с медалями на этикетке. Оно было уже открытым, и Влад, повернувшись к соседке, предложил ей выпить и проводить старый год. Та улыбнулась и молча кивнула. Он налил себе и ей.
— За все хорошее, что было в уходящем году. С наступающим вас! — произнес Влад.
Они чокнулись и выпили.
— Меня зовут Лариса, — сказала соседка. — Вы до Москвы или еще дальше?
— Дальше, — ответил Влад. — В сторону Крыма.
— А меня муж в Москве встречает. У нас квартира в Подмосковье.
От соседки пахло французскими духами и веяло здоровьем и уверенностью в завтрашнем дне. Ее сынишка посапывал у окна, за которым было что-то вроде вечера. Кучевые облака по-прежнему скрывали землю, казалось, что самолет стоит на месте. Владу не хотелось разговаривать. Он вдруг ощутил острую тоску по дому, Ирине и детям. Но на соседку видимо подействовало шампанское, и она трещала без умолку о том, что уезжает с Севера навсегда, что они купили квартиру и муж полетел раньше обустраиваться. Влад рассеяно слушал, изредка кивал и думал о своем.
Сейчас он понимал, что поступил глупо, когда после похорон отца сжег его тетради. Их было очень много, записи носили бытовой или очень личный характер. Везти их на Север было накладно и неудобно. Влад не хотел, чтобы кто-то рылся в отцовской биографии и иронизировал над теми наивными мыслями, которые были свойственны в пору молодости его отцу. Остался лишь один потрепанный блокнот, с первой записью, датированной апрелем 1945 года, когда уже заканчивалась война. Сейчас Влад пытался восстановить в памяти все из рассказов и дневников и свести это все в какую-то хронологию.

* * * * *

Отец окончил Ульяновское Высшее военное училище связи бронетанковых войск. Еще когда он учился на старших курсах, началась война с Финляндией. Сейчас историки оценивают эту кампанию Советского Союза по-разному. Наверное, эта война была не нужна. И уж тем более незачем было отправлять на нее молодых курсантов военного училища. Тем не менее, пришел приказ и тогда уже старшина Березин с группой курсантов получил предписание выехать на финскую войну. Дело уже шло к концу, и когда они на лыжах двигались в сторону Финляндии, то видели только трупы, уложенные в штабеля. Так поработала советская артиллерия. Участвовать в боевых действиях курсантам так и не пришлось. У кого-то из высшего военного руководства хватило разума вернуть их в училище. К тому времени над миром уже висела угроза фашизма. В 1939 году фашисты захватили Польшу, и началась вторая мировая война. Березин окончил училище уже в 1941, когда фашисты уже напали на Советский Союз. И тут же был отправлен на фронт. Отец вел дневники с ранней юности, все это было описано в уже несуществующих дневниках. Влад читал их, но самое главное помнил из рассказов. Когда отец выпивал, он все время вспоминал одно и то же — как горел в танке. Очевидно, это было самое яркое впечатление за все годы войны.
Там на Курской дуге под Прохоровкой разыгралось невиданное по своим масштабам танковое сражение. Он был командиром танка Т-34. Когда с обеих сторон на огромном поле танки двинулись друг на друга, началось нечто невообразимое. Это был кромешный ад. Один из немецких снарядов попал прямо в их танк, и сразу убило всех, кроме Алексея. А когда он попытался вставить снаряд, чтобы выстрелить в прямо на него идущий «тигр», произошло второе попадание. Что-то ударило в голову и лицо залила кровь.Т-34, идя по инерции, лоб в лоб столкнулся с немцем и загорелся. Далее Березин ничего не помнил. Не помнил, как вылез из танка. По его словам, возможно, через нижний люк. Не помнил, куда и как полз и как очутился в каком-то сарае. Запекшаяся кровь не давала возможности что-то видеть. А когда он попытался протереть глаза, то стал видеть только одним, а на руке уже обнаружил червей. Очевидно, он несколько суток был без сознания. Алексей опять потерял сознание и очнулся на операционном столе полевого госпиталя, когда ему лили в рот спирт. Так врачи осуществляли своеобразный наркоз. Оказалось, что осколок попал в глаз, он вытек, и требовалось удалить глазное яблоко. Так, тогда уже капитан Алексей Березин, стал инвалидом в 23 года. У него был стеклянный глаз, который никогда не закрывался. Даже, когда спал. Так он и смотрел в небо перед тем, как быть преданным земле. Не по-христиански как-то. Прежде чем гроб опустили в могилу, подошел какой-то подвыпивший ветеран, вытащил глаз и положил его рядом. Жуткая сцена…
Владу довелось побывать в Прохоровке. Это было 9 мая 1975 года, в год тридцатилетия Победы. Он учился в политтехе и группа студентов-отличников была поощрена этой поездкой Харьковским обкомом комсомола. Тогда отец Влада еще был жив. Он помнит, какие испытал чувства, стоя у мемориала и глядя на огромное поле, раскинувшееся за ним. Достаточно было закрыть глаза и включить воображение, чтобы представить себе ползущие как черепахи по полю танки, шум и лязг гусениц, и пальбу, слившиеся в одно сплошное гудение. Влад отошел от друзей и присел возле стоявшего рядом орудия, которое теперь было лишь напоминанием страшного сражения, разыгравшегося здесь. До сих пор эта земля усеяна осколками. Только Время заживило раны. Зеленая трава, яркое солнышко и посаженные березки, на которых уже распустились листочки. Та весна была теплой. А каким было жарким в прямом и переносном смысле То лето 1943 года, рассказывал отец. Солнце скрыли клубы дыма, а земля вокруг горела! Влад ощутил невольную гордость за отца. Ведь это и ценой его крови враг на Курской дуге был повержен и наступил коренной перелом в ходе войны. Советские танки, знаменитые «тридцатьчетверки» показали, что равных им нет в мире. Как нет равных героическим бойцам Красной Армии, большинству из которых было не более двадцати пяти. А Алексею Березину всего 23 года.

 

* * *

 

…Самолет слегка тряхнуло. Влад с трудом вернулся к действительности, все еще оставаясь в плену воспоминаний. Он взглянул на часы. 23 часа 20 минут. Оказалось, что его «отсутствие» длилось всего 30 минут.
— Опять это Время! — подумал Влад. — До чего же мудреная штука. До Нового года на Чукотке осталось совсем немного.
Он попытался представить свою квартиру. Еще перед отлетом они вместе с детьми украсили ее разноцветными гирляндами. Раньше он всегда ставил елку из кедрового стланика, но в последнее время его вырубку запретили. Все культурно-досуговые учреждения закупили синтетические елки. На городской площади установили такую же. Влад купил в магазине, на его взгляд, самую лучшую, метра два высотой, а в игрушках недостатка не было. Помня свое детство, он всегда вешал на елку конфеты и мандарины. Так всегда делал отец. А они с братом потом разворачивали обертки, изымали конфеты, а на елке оставляли только фантики. Сейчас елку поставили на тумбочку, а под нее Деда Мороза и Снегурочку. Гирлянда из двухсот лампочек постоянно мигала и, если включить, звучали разные мелодии. В общем, в квартире было нарядно, празднично, а сейчас, наверное, еще и шумно. Все подвыпили, провожая старый год, песни поют. Владу снова захотелось домой, в этот домашний уют, к Ирине и детям. Но назад уже ничего не вернешь. Он летел, догоняя Время. Как странно, через каких-то полчаса его родные и друзья окажутся в 21 веке, а он пока еще будет в 20-ом! Влад посмотрел в иллюминатор. Там было светло, землю по-прежнему скрывали облака. Одно только синее небо и облака. Ослепительная синева небесная! Была еще одна непостижимая человеческому разуму штука, о которой часто задумывался Влад. Это Пространство. В детстве он часто смотрел в небо и не мог понять, как это может быть. Ну, небо…Ну, сотни, тысячи, десятки тысяч или даже миллионов километров. А дальше что? Ведь у всего бывает конец. А здесь конца нет. Другие галактики, потом еще и еще…Нет, это уму непостижимо! Этот вопрос тоже обсуждался с матерью. Они любили сидеть вечерами на крыльце дома и смотреть в звездное небо. Мама знала наизусть очень много стихов, читала их сыну. Из любимых «Песнь о Гайавате». Или тихонько пела. Голос у нее был замечательный. И вообще маму Бог наделил хорошими музыкальными данными. Она умела играть на гитаре, на балалайке и очень хотела, чтобы дети тоже освоили какой-то музыкальный инструмент. Но денег для учебы в музыкальной школе не хватало. Тогда мама взяла в кредит аккордеон «Пионер», купила самоучитель и попыталась увлечь игре на нем Влада. Он сначала взялся за дело с энтузиазмом, но дел требовало большой усидчивости и трудолюбия. В общем, выучив «Полюшко-поле» и что там еще он сказал матери, что больше не хочет. Невозможно это — научиться хорошо играть по самоучителю. Мама очень огорчилась, но решила доказать сыну обратное. Каждый день, работая в полторы смены, она приходила домой и садилась за инструмент. Через год она уже могла свободно играть по нотам и подбирать любую мелодию. А однажды Влад, придя к ней на работу в детский сад, услышал, как кто-то играет на пианино. Звучало что-то из классики. Он вошел в группу и увидел, что за инструментом сидит мама. Удивлению не было конца. Да…мама…

 

* * *

 

Капитан Березин не мог не обратить внимания на красавицу старшего сержанта Ильченко. Он стал специально искать встречи с ней, часто под разными предлогами заходил в радиооператорскую, когда дежурила Нина. Сама она, заметив, что Алексей к ней явно неравнодушен, наоборот старалась избегать встреч. Память о Сергее все еще бередила душу, хотя надежды на то, что он жив, таяли с каждым днем. Тем более, что с фронта вернулся его друг, который рассказал при каких обстоятельствах пропал Сергей. Во время того рокового боя немецкая артиллерия устроила такой ад, что смешала с землей все наши передовые рубежи, уничтожила огневые точки, а от людей и вовсе не осталось ничего. Опознать кого-либо после боя было практически невозможно. Одни куски обгорелого человеческого мяса. Друг был уверен, что среди них находились и останки Сергея. Во всяком случае, ни в какой плен он попасть не мог.
Нина по ночам часто плакала, но умом понимала, что надеяться больше не на что. Конечно, вниманием офицеров он обделена не была. Большинство из них вели себя нагло, в открытую склоняя к сожительству. Алексей вел себя очень корректно, никогда не позволял ничего лишнего. Он был симпатичен Нине, но не более того. Подруги говорили: «Ну, и пусть с одним глазом! А в остальном он здоровый, сильный мужик. Да и порядочный видать. Не дурак. Чего тебе еще? Выходила бы за него замуж».
Нина смущалась и говорила, что об этом до конца войны думать рано.
— Смотри, — говорили подруги, — упустишь свое счастье. Война еще когда кончится, а самых лучших поубивают или калеками вернутся.
Но Нина по-прежнему старалась избегать молодого капитана. А остальным просто давала отпор. Особенно досаждал капитан Власюк. Он жил в одной комнате с Алексеем. Этот просто без всяких обиняков пытался затащить Нину в постель. Однажды она во время ночного дежурства, тайком слушала немецкую радиостанцию, что было строжайше запрещено. Звучали бравурные марши, а потом стали передавать речь Геббельса. Он что-то говорил о новом секретном оружии, которое должно окончательно повернуть ход войны в пользу фашистской Германии. Увлекшись, Нина не заметила, как в аппаратную вошел Власюк.
— Старший сержант Ильченко, встать! Врага слушаете? Под трибунал захотели? Одевайтесь, пойдете со мной.
Нина поняла, что влипла очень сильно. Теперь он будет ее шантажировать. Или в постель или под трибунал! Будь что будет!
— Никуда я не пойду!
— Что ты сказала, шлюха? Да я тебя…
— Никуда я не пойду! — еще решительнее повторила Нина. Отступать было некуда. Трибунал, так трибунал. Власюк вдруг изменил тон.
— Ну, чего ты ломаешься? Нет уже твоего возлюбленного! Нет! Поняла? Ну, иди ко мне…
Власюк обхватил Нину своими потными руками и стал рвать на ней гимнастерку. Она как могла отбивалась, но чувствовала, что слабеет под таким натиском. Тот завалил ее прямо на стол, навалился всем своим телом…но внезапно отлетел в сторону. Нина вскочила и увидела Алексея. Таким разъяренным в первый раз. А гневно сверкавший единственный глаз делал его еще страшнее. Он поднял отлетевшего в угол Власюка и залепил ему в ухо еще раз. Потом еще и еще. Тот не сопротивлялся, из носа текла кровь.
— Леха, ты че, из-за бабы!
Алексей схватился за кобуру.
— Я тебя, мразь, сейчас в расход пущу!
Нина испугалась, повисла у него на руке.
— Товарищ капитан, не надо!
Она заплакал навзрыд, обхватила Алексея за шею.
— Капитан… миленький…Алеша… не надо…
Тот обмяк, стал гладить Нину по голове.
— Вон отсюда! Я с тобой потом разберусь. И попробуй только вякни где-нибудь! Застрелю к чертовой матери!
После этого случая отношения между капитаном Березиным и старшим сержантом Ильченко приобрели другой оттенок. Нина была, конечно, очень благодарна Алексею. Да и офицеры, увидев, что между ними уже есть какие-то взаимоотношения, перестали докучать своими приставаниями. А Власюк переселившись в другую комнату, и вовсе старался на глаза не показываться. Через месяц Алексей предложил Нине выходить за него замуж. Она дала согласие, но поставила условие, что до свадьбы он найдет ее сестру Варю, их детдом перебросили куда-то в Казахстан. Алексей взял отпуск на неделю и занялся поисками.
Отец рассказывал Владу, что нашел Варю в Семипалатинске в каком-то сарае без крыши. Она лежала на топчане, в лохмотьях, вся в снегу и замерзала. Весила семнадцатилетняя девушка около тридцати килограммов. Еще бы немного и конец. Алексей завернул ее в шинель, взял на руки остановил проходящую мимо полуторку и поехал на вокзал.
Через два дня он привез Нинину сестру в Свердловск. А через две недели Алексей и Нина поженились. Так образовался брачный союз, от которого буквально через 9 месяцев появилась на свет сначала сестра Ольга, затем уже через десять лет после войны брат Саша, а еще через пять лет и сам Влад. Первую беременность мама скрывала до тех пор, пока могла. Ее армейская профессия имела некоторые сложности в этом вопросе. Впрочем, все это хранит история. Что там она подписывала, будучи радисткой, можно только догадываться. Но когда скрыть уже ничего было нельзя, Нину демобилизовали. Алексей снимал для нее квартиру. В 1944 году в городе Свердловске родилась Владова сестра Ольга. С маленьким ребенком на кой-какой паек и капитанскую зарплату в те лихие годы было сложно, и отец отвез жену к своим родителям в казачий хутор на Дону. Сам же вернулся к месту службы. Дальнейшая судьба семьи Березиных была более прозрачной, тем более что он имел тот самый дневник отца, начатый буквально перед самой Победой, в апреле. Влад и сейчас взял его с собой, эту книжечку в розовой картонной обложке, украшенную мелкими цветочками. Он достал ее из дипломата и стал читать.

 
Из дневника отца:
«8 апреля 1945 года.
Воскресенье.
Сегодня выходной день. Я сижу дома и думаю о своей любимой жене и дочке Олюшке. Что они делают сейчас? Чем занимаются? Вспомнилось, как я уходил от них на вокзал, и так тяжело было на душе. Дочка спала, раскинув ручки и ножки, и ничего не знала. Это было 12 ноября 1944 года. А потом я уходил все дальше от родного дома, меня провожала Нина. А когда мы поднялись на горку и подходила минута прощанья, она вдруг запела : «Выходила на берег Катюша…». Наверное, запела, чтобы расставанье не было таким трудным. Мы обнялись, поцеловались, и я быстро зашагал прочь. Для меня война еще не закончилась».

Влада всегда удивляли строчки из этого дневника. Война там присутствовала рядом с лирикой и вещами совершенно обыденными. «Писал с утра расписание занятий для радистов, которых готовили…». Куда их готовили, отец не писал, просто поставил многоточие. И тут же рядом: «Вечером играл в биллиард. Выиграл три партии и две проиграл — старшему лейтенанту Поносову и л-ту Воложанину».
«15 апреля 1945 года.
Интересный сон сегодня приснился. Будто был я два раза ранен в голову и у меня из ран фонтаном бурлит кровь. К чему бы это? Говорят, кровь — это родня. Наверное, меня вспомнили мои родные Нина и Олечка. Проснулся и пошел на занятия группы командиров дивизионов. У нас проходил сбор. Вечером ходил учиться танцевать.
23 апреля.
В 22-00 сообщили по радио о том, что войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Советского Союза Жукова прорвались в Берлин. А в 24-00 новое сообщение о том, что войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Советского Союза Конева ворвались в столицу Германии Берлин с юга».

Дальнейшие записи буквально по часам воспроизводят последние дни, оставшиеся до Великой Победы. Наиболее значительные из них Влад помнил наизусть.
«27 апреля 1945 года.
В 21-30 передали обращение т. Сталина к войскам Красной Армии и англо-американским войскам. Говорил сам т. Сталин. Затем передали послание премьер-министра Великобритании г-на Черчилля (выступал лично Черчилль). После этого передали обращение президента США г-на Трумэна.
2 мая 1945 года.
Ночью по радио сообщили о том, что войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Советского Союза Жукова при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием маршала Советского Союза Конева овладели столицей фашистской Германии Берлином. 2 мая 1945 года в 15-00 наша столица Москва салютовала залпами из 324 орудий нашим войскам в честь исторической Победы над гитлеровской Германией и водрузившим Знамя Победы над рейхстагом.
Второе сообщение было о том, что германское радио объявило, что Гитлер и Геббельс покончили жизнь самоубийством. При взятии Берлина наши войска взяли в плен 70 тысяч солдат и офицеров, весь гарнизон, оборонявший Берлин капитулировал и сдался в плен. Был взят в плен 1-й заместитель Геббельса, который на допросе показал, что Гитлер, Геббельс и начальник их генштаба покончили жизнь самоубийством.
9 мая 1945 года.
В 4-30 утра объявили по радио о том, что кончилась война, и в 21-30 по центрально-европейскому времени был подписан акт о безоговорочной капитуляции немецких войск. Правительство издало Указ, согласно которому 9 мая считать не рабочим днем и установить, что отныне он будет отмечаться, как День Великой Победы!»

Все эти строчки подчеркнуты красным карандашом, наверное, уже гораздо позже, когда отец перечитывал дневник.

 

* * *

 

— Уважаемые пассажиры! До наступления Нового года и нового 21 века на самом Северо-Востоке нашей страны осталась одна минута. С Новым годом и новым веком вас! Экипаж и командир корабля желают всем огромного счастья и крепкого здоровья!
Это возвращение в действительность было странным. — Прыжок во Времени, не сходя с места, — усмехнулся Влад. И все как-то буднично, просто. Сидящая рядом Лариса со своим мальчишкой, седой интеллигент в соседнем ряду, бородатый мужик рядом с ним. Все оживились, заговорили, зажестикулировали. А Влад все никак не мог адаптировать себя в этом Времени. Все происходящее, как в тумане. Не помнят! Не знают, где была сейчас вся его суть! Думают, наверное, о теплом море, санаториях и курортах! А ведь почти у каждого были родные ценой жизни или крови которых, завоевано это право — просто лететь через всю нашу огромную страну в отпуск…
Стюардессы понесли по салону различные напитки, шоколад, конфеты. А
— Чего это я взъелся? — спохватился Влад. — Новый год ведь!
Он взял недопитую бутылку шампанского и обратился к соседке:
— Ну что, Лариса, давайте встречать новый год по-чукотски. Он наполнил два бокала.
— С Новым годом!
Все вокруг встали со своих кресел, подняли бокалы, и в салоне раздалось громкое «ура». Было в этом что-то невероятное, необычное, романтичное! Новый год на десятикилометровой высоте! Причем, если говорить о Пространстве и Времени, то они находились еще в веке двадцатом, в часе лету до Москвы. И попасть в 21 век, где находится Ирина, дети Влад сможет только через девять часов. В первую минуту Нового года он всегда вспоминал самых близких — маму, папу, брата, сестру…Он мысленно вернулся в родной дом, поздравил жену и ребятишек с Новым годом.
— Счастья вам, родные мои! Я мысленно с вами и очень вас люблю.
Тем временем стюардесса еще раз поздравила всех с Новым годом и сообщила о том, что самолет начал снижение и через 30-40 минут совершит посадку в аэропорту Домодедово. Лететь оставалось совсем мало. Пора потихоньку собираться. Влад все еще держал в руках записную книжку отца.
В ней хранилось свидетельство о смерти Алексея Мироновича и несколько орденских книжек. В свидетельстве в графе «причина смерти» было написано: «Острая коронарная недостаточность, ишемическая болезнь сердца». Отец умер сразу, сидя за столом за бутылкой вина, которая так и осталась недопитой. Похоронив жену и оставшись один в четырехкомнатной квартире, он с горя запил, пытаясь заглушить боль утраты любимой, как он ее называл, Нинуши. Вместе они прожили 35 лет, воспитали троих детей, дали им образование. Алексей Березин после демобилизации поступил в юридический институт. Влад вспомнил его рассказ о том, как на вступительном экзамене по немецкому языку ему поставили «два», что привело молодого капитана в ярость. Рядом ухоженные чистоплюи, не нюхавшие пороху, получали «пятерки», а ему, фронтовику — «два». Он пошел в партком института и наделал там много шуму. Секретарь парткома, бывший танкист, полковник, тоже воевавший на Курской дуге, еле его успокоил. Сидели, пили чай (или по обычаю водку), вспоминали. А потом полковник вызвал преподавателя и объяснил тому, что некогда им в танках было учить немецкий язык. Знали только «хальт» и хенде хох». Алексею исправили «два» на «три», и он стал студентом. Окончив институт, всю жизнь работал по специальности. Сначала в прокуратуре, потом адвокатом, юрисконсультом. А мама хотела было поступить в пединститут, но, уже подав заявление, узнала, что беременна. И всю свою жизнь посвятила воспитанию детей — своих и чужих. Успела даже внучку понянчить, а потом внезапно слегла, и через некоторое время ее не стало. Всего 57 лет. Но каких! До конца ее жизни ничего не было известно о том, чем занималась старший сержант Ильченко во время войны. Она никогда никому не рассказывала об этом и никогда не показывала боевые награды. Всю жизнь проработала воспитательницей в детском саду. Однажды на 30-летие Победы в поселке, где они жили, в клубе был вечер. И вот ведущая пригласила на сцену Нину Ивановну. Все в поселке ее знали, она воспитала уже не одно поколение. Но когда ведущая попросила ее расстегнуть плащ, весь зал ахнул! Вся грудь была украшена орденами и медалями. Зал встал, а Влад сидевший в последнем ряду со своей девушкой, потерял дар речи. Он встал и пошел между рядами. Эта не режиссированная сцена вызвала в зале овации. Влад обнял маму, не в силах сдержать слезы. Заплакала и она. Затем смутилась и пошла за кулисы, увлекая за собой сына. Он помнит, как пахло сиренью, когда они шли домой. Влад пытался спрашивать у мамы, почему она никогда ничего не рассказывает о войне. Но мама тогда сказала, что рассказывать особо нечего, придет время сам все узнает. Он узнал…Когда после смерти, перебирая документы, нашел военный билет, которого у матери уже не должно было быть. В таком возрасте женщин с учета уже давно снимают. Билет надо было сдать в военкомат. В четвертом отделении сказали, что Влада просил зайти военком. Он постучал и услышал:
— Войдите. Как вас зовут, — спросил уже не молодой, но и не слишком пожилой полковник.
— Влад Березин.
— Во-первых, вас, очевидно, интересует, почему ваша мама до сих пор не снята с учета. Вы в курсе, где она служила во время войны?
— В общих чертах.
— К сожалению, я тоже знаю об этом мало. Судя по личному делу, вашей маме приходилось выполнять особые задания. Какие, я не знаю. По всей видимости, это была работа в качестве радиста на оккупированной территории. В личном деле много белых пятен, но такие награды просто так Родина не давала. И с учета таких людей не снимают до конца жизни. Разрешите мне вручить вам, как сыну, Березиной Нине Ивановне орден Отечественной войны второй степени. К сожалению, теперь — посмертно.
Я знал вашу маму. В ее группу в детском саду ходил мой старший сын. Замечательная она была женщина.
Влад взял маленькую коробочку, и еле сдерживая слезы, вышел. Он помнит, что именно тогда снова стал думать о том, что теперь уже никогда никто не узнает о его родителях большего, чем знает он. И если отец еще что-то мог рассказать, то мама уже никогда. Когда не стало и отца, Влад понял, что оборвалась последняя ниточка, которая вела в те роковые сороковые. И то, что он может рассказать теперь своим детям — крохотная часть того, что мог бы узнать при жизни видевших войну. Если бы внимательнее относился к Прошлому, к отцу, матери, всем людям, которые прошли эту кровавую мясорубку и остались живы. А потом Время безжалостно косило их ряды. Еще десяток лет и ветераны уйдут навсегда в небытие.

 

* * *

 

— Уважаемые пассажиры! Наш самолет начал снижение и через несколько минут совершит посадку в аэропорту Домодедово, столицы нашей Родины города Москвы. Температура за бортом минус 14 градусов. Приведите, пожалуйста, кресла в вертикальное положение и пристегните ремни. Счастливой вам посадки!
Снова знакомые слова, слышанные много раз. Влад совершил все необходимые процедуры, положил блокнот в дипломат и стал смотреть в окно. Самолет преодолел кучевые облака, его слегка потряхивало, закладывало уши. В иллюминатор он видел заснеженный лес, дачи, какое-то замерзшее озерцо. Погода была пасмурная. Он взглянул на часы. Они показывали двадцать пять минут первого ночи берингоморского времени. Там сейчас только закончили палить в воздух из ракет. В городе всегда в новогоднюю ночь шло своеобразное состязание: чья ракета взлетит в воздух последней. И, если в 12 часов ночи это был настоящий фейерверк, то потом одиночные выстрелы раздавались еще не менее получаса. Недостатка в пиротехнике не было. В канун Нового года предприниматели завозили целый арсенал различных петард в основном китайского производства. Среди них были такие мощные, что иногда даже страшно становилось. Сейчас берингоморский народ высыпал на городскую площадь, где идет новогоднее представление. Когда Влад улетал, было довольно холодно, примерно под тридцать. Если к этому добавиться ветер, то и вовсе можно задубеть. Но северянам все нипочем, народ привычный! Тем более, что все слегка подогрелись за праздничными столами, и еще с собой прихватили.
Тем временем показались огни взлетно-посадочной полосы, самолет еще некоторое время шел низко над землей, затем заскользил вдоль посадочных фонарей, колеса шасси несколько раз коснулись земли, будто пробуя ее на прочность, и лайнер совершил посадку.
— Наш самолет приземлился в аэропорту Домодедово…
Стюардесса дала уже собиравшимся к выходу пассажирам необходимую информацию и вновь поздравила с наступающим Новым годом. Конечно, это было совсем не обычно. Ведь встретили уже! И новый 2001 год, и новый век, даже не раз! Но в этом ведь и чудо Времени!
В аэропорту было, пожалуй, оживленнее, чем обычно. Каждый спешил на свой рейс, надеясь встретить Новый год дома. Тем, кто жил по среднеевропейскому времени, должно было повезти, если вылететь в ближайшие часы. Влада пошел к месту получения багажа, на ходу отмахиваясь от липших как мухи таксистов. Борт с Севера всегда привлекал их внимание. Здесь можно было сорвать куш, особенно в такое время. Но Влад привык ездить на маршрутке до метро «Домодевская», а там, пересев на другую, он уже через двадцать минут был в Марьино, где жил его хороший приятель. Забрав свой чемодан, он так и сделал, предварительно позвонив Юрию. Тот несказанно обрадовался. Как же, гость с Чукотки, где когда-то вместе ходили на рыбалку, гуляли в одной компании!
— Влад, дружище! Ждем, стол уже накрываем. Рыбу привез?
— Привез, привез, твоего любимого чира и корюшки. Еду.
Зимняя Москва была украшена по-праздничному. Уже стемнело, и все улицы расцветили огни иллюминаций. По наблюдением Влада, столица в последние годы приобрела более презентабельный вид. Это раньше ее называли «большая деревня». Теперь это был совсем другой город, и ехать по нему было приятно. Широкие, чистые улицы, святящиеся витрины магазинов, которые теперь называли супермармаркеты, и множество машин. И, конечно, на площадях — приметы Нового года — гирлянды и украшенные ели. После Чукотки это казалось каким-то сказочным миром. Настроение было замечательным. Влад даже забыл о своих размышлениях в самолете. Хотя Время упорно отстукивало последние минуты века, и напоминание об этом царило повсюду. Он твердо решил, что встретит Новый год и век на Красной площади под бой курантов, если так можно сказать, на стыке Времен.
После небольшого дружеского застолья у друзей, Влад засобирался.
— Ты какой-то не такой стал, — сказал Юрий. — Молчишь все, думаешь…
— Есть о чем, — многозначительно, — ответил Влад. — Ты не беспокойся. Я к часу вернусь. Ну, нужно мне!
В самом деле, в двух словах не расскажешь суть своего авантюрного проекта и о думах, которые в последнее время все чаще одолевали его. Он и сам не понимал, почему так в последнее время его стало беспокоить Прошлое. Наверное, у каждого человека появляются моменты, когда требуется задуматься и оглянуться назад? Чем жил? Что делал? И чем раньше, тем лучше. В голове вертелись слова Островского: «иначе какая-нибудь роковая случайность…Дальше он не помнил. А помнят ли его «компьютерные» дети?
Влад вышел на Проспекте Маркса и пошел через площадь к Александровскому парку. До Нового года оставалось буквально 15 минут. Что ты хочешь сказать в эти торжественные минуты, Влад Березин? Найдешь ли ты слова, которые стоят того, чтобы прокричать их в небо? Он прошел мимо Вечного огня и вдруг понял, что должен сказать!
Люди, не забывайте своего Прошлого! Время беспощадно! Оно может стереть из памяти все! Останутся только сухие слова учебников истории и исторических очерков. А ведь уходящий век унес десятки миллионов жизней, в том числе и его отца и матери.
Anadır Sergey VasilyevВлад вышел на Красную площадь, расцвеченную огнями. Часы на Спасской башне стали отбивать последние мгновения двадцатого века. Наступал 21-й! Каким он будет? Отзвучал последний удар, и Влад почти физически ощутил то самое Время, о котором размышлял в последние дни. Он понял, что теперь и он, и его семья соединились в нем, этом Времени. Влад посмотрел в небо. Оно все сияло от салюта! Огромные букеты заполоняли пространство вокруг! Тысячи, миллионы огоньков! И где-то среди них летали две маленькие звездочки — капитана Алексея Березина и старшего сержанта Нины Ильченко. И еще мириады таких же душ, растворившихся во Времени. С Новым веком, Россия!

 
    Пусть знают и помнят потомки!  

    
  1. 5
  2. 4
  3. 3
  4. 2
  5. 1

(0 голосов, в среднем: 0 из 5)

Материалы на тему

Оргкомитет МТК «Вечная Память» напоминает, что в Москве проходит очередной конкурс писателей и журналистов, посвящённый 80-летию Великой Победы! Все подробности на сайте конкурса: www.victorycontest.ru Добро пожаловать!